Все увиденное в центре запредельно обыденно...

Федор Горожанко, волонтер СЛОНа, рассказывает о Центре временного содержания иностранных граждан в Петербурге.

Последний месяц лета выдался для Санк-Петербурга богатым на события, связанные с депортацией иностранных граждан с территории Российской Федерации. «Активизирована деятельность по выдворению иностранных граждан, имеющих действительные документы для выезда за пределы РФ. Так, за период с 19 августа 2013 по 23 августа 2013 выдворено 69 иностранных граждан, задержанных за нарушение режима пребывания на территории Петербурга», - сообщала прокуратура агенству БалтИнфо в конце августа. Волонтер нашей Лаборатории Федор Горожанко посетил Центр временного содержания иностранных граждан и подготовил небольшой отчет об увиденном там.

В середине августа одна из городских газет попросила меня написать текст о Центре временного содержания иностранных граждан, в котором, как внезапно выяснилось, стало несколько тесновато. По сообщениям СМИ, количество постояльцев центра превысило максимальные показатели в два раза, а новые задержанные ночуют в автобусах, оставаясь без туалета, воды и питания. Правозащитники утверждали, что для «расчистки» центра суды перешли на конвейерное рассмотрение дел по депортации, лишая многих иностранцев права на защиту. Для того чтобы выполнить просьбу редакции и сделать материал о «трагической судьбе мигранта», я решил съездить на место и увидеть все своими глазами.

Центр содержания мигрантов-нелегалов расположился далеко не в шаговой доступности: чтобы добраться туда, нужно проехать до конца красной ветки метро на проспект Ветеранов и уже оттуда на маршрутке за Красное Село.

В середине рабочего дня маршрутки стоят на кольце пустые. Войдя в салон, сам ощущаю себя мигрантом в чужой стране – по-русски тут не говорят ни слова. Воспользовавшись свободной минуткой, три узбека-водителя на передних сидениях разложили обед. При появлении пассажира двое шоферов с недовольными гримасами расходятся по своим машинам.

Дорога почти свободна, мы добираемся до места примерно за полчаса. Водитель-мигрант «забывает» остановить у нужного мне дома и увозит вперед на добрых три сотни метров. Возвращаюсь пешком по аллее вдоль шоссе, с деревьев свисают гроздья яблок. Пробую – кислые. Людей вокруг практически нет. С одной стороны шоссе – частный жилой сектор и лес, с другой – советская полуразрушенная промзона. Вывески сообщают, что тут базируется завод, который производит мебель для домашних животных, а также некий инновационный кластер, который производит неизвестно что.

По нужному мне адресу оказывается здание с вывеской «Профессиональный лицей Красносельский». Баннер над парадным входом поздравляет: «С Новым годом!». За домом начинается лес, и я начинаю беспокоиться, туда ли вообще попал. И тут замечаю, что правое крыло ПТУ отличается от основного корпуса – окна на всех восьми этажах забраны решетками. На них сушится скромное барахлишко, из некоторых окон выглядывают хмурые обитатели, дымящие сигаретами. Понимаю, что я на месте.

Перед зарешеченным корпусом отдельная стоянка с будкой охраны и шлагбаумом. Припаркованы не самые плохие автомобили – похоже, сотрудники центра могут себе позволить. С этой площадки успеваю сделать несколько снимков здания, как вдруг из будки выскакивает крепыш в форме ОМОНа и отпускает в мой адрес несколько крепких русских выражений. Смысл их сводится к тому, что я нахожусь на территории «режимного объекта», и фотографировать здесь ничего нельзя. И вообще мне следует немедленно убраться с парковки.

Пытаюсь утихомирить пыл молодого бойца: предлагаю представиться и объяснить, что я успел нарушить. Сам же сообщаю, что приехал с общественной проверкой соблюдения прав человека на территории центра, прошу пригласить руководство и обеспечить мой доступ внутрь. Парень теряется и уходит с кем-то советоваться в дежурную часть.

Ко мне приближается южанин, похожий на армянина, который, оказывается, наблюдал эту сцену, стоя неподалеку:

— Бойко ты с ним. Тоже с телевидения приехал?
— Нет, а уже были оттуда?
— Да тут за несколько дней кто только не приезжал! Вот вчера были два канала – «Вести» и еще какой-то. Пустили только «Вести»…

Мой собеседник здесь не случайный человек. Через него, как он сам говорит, можно ускорить свидание с постояльцами центра. Вот сегодня он, по его словам, спроворил визит отца к сыну, которого должны на днях депортировать. Спрашиваю, сколько, по его оценке, сейчас человек находится в центре, какие условия содержания?

— Человек 250-300. Скажу честно: там кошмар - жопа к жопе все сидят…

Из дверей дежурной части вываливаются уже знакомый мне боец и облаченная в полицейскую форму полная девушка. На вопрос, как пройти внутрь и осмотреть условия содержания мигрантов, слышу уже знакомую историю про «режимный объект». Свой личный жетон девушка демонстративно прячет в нагрудный карман и убегает. Приободрившийся омоновец снова требует, чтобы я «покинул территорию». Отхожу за границу парковки и все-таки прошу привести кого-нибудь из старших по званию.

В ожидании наблюдаю, как пожилая женщина орудует газонокосилкой на территории вокруг центра. Трава высокая, косится тяжело. Всезнающий «армянин» рассказывает, что марафет тут начали наводить в связи с последними событиями и повышенным интересом СМИ.

То и дело подъезжают разного калибра легковушки, выходят люди, стараются подойти поближе к зданию и кого-то высвистывают. В ответ боец-охранник не скупится в выражениях.

— Эй… не разговаривать!.. Молодые люди… встали у машины! Понаехали… тут…

Спустя некоторое время ко мне выходит замначальника центра Александр Богула. Он в штатском, спокоен, говорит уверенно и четко. Чувствуется, что в отличие от своих подчиненных он поднаторел в том, как себя вести с настырными посетителями. Александр Михайлович дает понять, что внутрь я сегодня не пройду, а о соблюдении прав человека предлагает узнать из публикации «Фонтанки». Прошу утихомирить разошедшегося омоновца и позволить мне хотя бы спокойно передвигаться вокруг центра. Александр Богула подтверждает, что стоянка и дежурная часть не являются «режимными объектами», и его подчиненные, опустив головы, повинуются.

Подхожу к высокому забору и воротам с колючей проволокой. Сюда на машинах привозят свежевыловленных нелегалов. Где-то там, на огороженной территории, они и ночуют, когда в корпусе не хватает мест. Разглядеть, что там внутри, не получается. Неожиданно подъезжает патрульная полицейская машина, трое сотрудников из нее выходят к бойцу-охраннику и объявляют, что приехали по вызову. Омоновец кивает в мою сторону и с разочарованием объявляет, что «вызов был ложный». До меня доносятся обрывки их разговора.

— Да чего там смотреть-то на них?
— Ну, что там переполнено…
— А как они на стройках живут – это никого не интересует?

Омоновец отвлекается на смуглую молодую женщину с ребенком, которая тащит в дежурную часть пакеты с едой.

— Девушка, уйдите! За шлагбаум, давайте!

Она, скорее всего, не очень хорошо понимает по-русски. Охранник выхватывает у нее пакеты и уносит на «режимный объект». Женщина начинает кому-то спешно звонить, и маленький мальчик – то ли от испуга, то ли из вредности – справляет нужду на свежескошенный газон.

На входе в дежурную часть дорогу мне преграждает та самая сотрудница, что прячет свой жетон в кармане. Она курит у крыльца, обута по-домашнему, в шлепанцы. Девушка не слышала мой диалог с ее начальником, поэтому снова начинается игра в «режимный объект». В разгар нашего спора снова выходит замначальника центра, молча заглядывает в глаза своим подчиненным, и препятствия на моем пути почему-то сразу же исчезают.

Внутри дежурная часть выглядит вполне заурядно. Стенды с координатами начальства, прокурора, номер телефона доверия. Выясняю, что задержанным можно передавать сало, колбасу, рыбу, сыр, фрукты, торты, конфеты, соки и воды… Если есть кому поддержать «с воли», то можно составить пристойное меню для тех, кто спит со своим соседом по очереди на одной койке или ночует в автобусе. На стене в «дежурке» крупно указано время, в которое допускаются свидания и можно делать передачи – на это отводится всего около часа в день. На сегодня все встречи должны быть окончены, но у центра по-прежнему ждут люди, а на полу дежурной части свалены несколько мешков с продуктами.

Сотрудники центра явно чувствуют себя не в своей тарелке: в последнюю неделю их размеренная пригородная жизнь нарушена многочисленными нежданными инспекциями. Журналисты, правозащитники, снова журналисты. При мне приезжает очередная съемочная бригада – в этот раз телеканал 100 ТВ.

У шлагбаума кучкуются родственники задержанных, мечтающие встретиться со своими родными или хотя бы передать им еды. Даже бывалый «армянин» – и тот изнывает от нахлынувшего общественного интереса, и его налаженные связи с начальством центра дают сбой за сбоем.

Когда выхожу на улицу, к зданию ПТУ подкатывает наглухо закрытый фургон. Новый урожай нелегалов привезли, говорят вокруг. «Так и знала, что мне такой вот подарочек свалится на день рождения!» - с досадой кричит в дежурной части бдительная сотрудница со спрятанным жетоном…

Возвращаюсь в город и по пути понимаю, что все увиденное мной в центре запредельно обыденно. Исключая модную теперь в СМИ тему мигрантов, все остальное – привычная часть той системы, в которой мы существуем. Где вся страна – такой же «режимный объект» с точно такими же «стрижками газонов» перед приездом начальства или журналистов. Разве что решетки установлены пока не на всех окнах.

Но если дальнейшая судьба постояльцев центра более-менее понятна – чуть раньше или чуть позже их ждет высылка на родину, то нам отсюда и деваться-то особенно некуда.

Федор Горожанко, gorozhanko.ru